М.А. Бояркина: «Я научилась понимать людей и их нужды»
22:18 31.08.2012. http://Рабочая-Балахна.РФ
Война
Мария Андреевна родилась в Балахне. Когда она окончила девятый класс, отец забрал их с мамой в Украину, в город Дубно. Это в 250 километрах от границы с Польшей.
Мария Андреевна делится воспоминаниями.
...Пан Бушуев, а что это такое? – показывает вдаль знакомая полячка, обращаясь к моему отцу.
- Маневры, - не раздумывая отвечает он.
- А зачем это, пан?
А отец и не знал, что не маневры идут, а война началась, хотя и работал на военном аэродроме механиком. Когда он вернулся с работы, уже стреляли вовсю. Он договорился с начальником, что нас довезут до Ровно. Это примерно, как от Балахны до Нижнего. Но мать отказалась. У нас же там никого знакомых.
Город бомбили. В первые дни войны уже были раненые и убитые. Нужно было срочно уезжать. Хотя путь был не близкий, мы решили ехать в Балахну. Там оставалась мамина сестра. До Киева нам дали машину. Немцы летали на бреющем полёте, приходилось останавливать машину и прятаться под автомобиль или в кустах.
- То есть ни о какой организованной эвакуации речи тогда не шло?
- Какая эвакуация? Каждый сам себе её организовывал. С нами рядом в Дубно жили военные. Примерно за полтора месяца до начала войны их начали перевозить. И что бы вы думали? К фронту? Нет, от фронта! У нас же был заключен с Германией пакт о ненападении! (вздыхает).
Денег ни копейки не было. А с нами ехал полуторагодовалый ребенок, моя племянница. Хорошо, что в последний момент мы захватили с собой немного еды и молока. Когда доехали до Киева, мама на станции нашла начальника милиции и сказала, что нам надо в Горький. У нас с собой - никаких документов, только бумажка с надписью: «Семья Бушуевых. Эвакуация в г. Горький». Нас посадили в стоящий в тупике товарный вагон. Он был наполовину загружен мукой, у нас же с немцами тогда договор был на поставку им муки. Вот её и везли обратно. В вагоне с нами ехала ещё одна семья, горьковчане. Так мы двумя семьями и ехали. В Куйбышеве мы спрыгнули с поезда, а до Балахны добирались уже в трюме парохода.
Мы добирались до Балахны больше недели, приехали в три часа ночи. Темнотища была – ни огонька, а Го-ГРЭС дымит вовсю. Мать осталась у пристани ждать, а я пошла к тёте. Она тогда удивилась, что мы живые. Постоянно приходили сообщения, что немцы бомбят поезда. А отец, как оказалось, сразу, как мы уехали, отправил телеграмму, чтобы нас встретили. Вот тетя и думала, что нас уже в живых-то нет.
Мы остались в Балахне, а позже и отца по работе перевели в Горький. Я начинала учиться в Водном институте, но учёбы, как таковой, не было: то нас на картошку отправляли, то на уборку капусты.
У всех балахнинцев были огороды, а нам кушать было нечего, и пришлось мне оставить учебу и устроиться работать электриком.
Школа радистов
- Когда я только приехала в Балахну, то сразу пошла в военкомат. Но там никто не поверил, что мне есть восемнадцать - я выглядела очень молоденькой. Я написала заявление, что хочу в воздушные войска. А мне говорят, что я и до штурвала не дотянусь. А я всё равно заявление оставила. Но никакого предложения мне, конечно, тогда не сделали. Потом, когда я уже начала работать, мне пришла повестка из военкомата. А я была уже на брони - меня с работы не отпускали. Но я всё же ушла в военкомат. Меня и ещё шесть человек отправили в школу радистов в Сормово. Комбат тогда всех принял, а на меня смотрит и говорит: девочка, а у тебя паспорт есть? Я говорю: есть. Потом он узнал, что я к тому же ещё и электрик. Это был радиобатальон особого назначения, где готовили в том числе и агентурных разведчиков.
- Куда дальше направляли выпускников этой школы?
- В Москве была образована специальная школа по обучению немецкому языку и «манерам». Оттуда человек отправлялся на задание в Германию. Я была радистом-разведчиком, передавала сообщения агентов Ставке Верховного Главнокомандования.
- Расскажите, как вы это делали?
- У агента была специальная радиостанция, называлась «Север». С помощью неё он телеграфировал, где какие войска находятся и куда будут двигаться. Я могла принять 28 слов в минуту. А обычный радист – всего двенадцать. Всё нужно было делать очень быстро, чтобы немец не успел нас засечь. Агенты ведь, когда передают нам информацию, где-то прячутся.
- Вам удалось побывать на фронте?
- Да, но не сразу. Все мои подруги уже были там, а меня отдавать из школы всё не хотели. Я пошла к комбату и говорю: «Товарищ подполковник, а вы меня когда-нибудь отправите на фронт?» А он мне говорит в ответ, что я здесь нужнее. Я командиром отделения была. А за каллиграфический почерк меня ещё и писарем сделали.
Но как-то к нам приехал майор, его фамилия была Гришкин. Я подошла к нему и говорю: «Почему всех забирают на фронт, а меня нет?» А он меня спрашивает: «Ты знаешь, что наших радистов на фронте погибает девяносто процентов?» Я, конечно, знала об этом, у меня была подруга из Балахны, Анохина. Её свой немцам сдал. Позже меня всё-таки отправили на фронт.
- Чему научила вас война?
- Жить научила, понимать людей и человеческие нужды.
Завод
- Когда я только приехала с фронта, то долго не могла устроиться на работу. Я пошла в горком партии. Там мне предложили пойти на хлебокомбинат. Я устроилась работать экспедитором. Потом перешла в плановый отдел работать экономистом. Позже 14 лет руководила производством завода. В моё время завод всегда занимал первые места. Мы соревновались с Сормовским и Дзержинским хлебокомбинатами. Наш хлеб славился повсюду. Когда я приезжала в Украину и привозила буханку ржаного, то все восхищались, какой у нас вкусный хлеб пекут, и просили привезти ещё. У них ржаного не было, только белый. Когда я работала, мы делали 22 тонны ржаного хлеба в сутки, а сейчас делают меньше десяти. Мы пекли торты, пряники, делали пирожные. При Хрущёве началась специализация. Нам велено было печь только хлеб и булки. Про кондитерские изделия пришлось на время забыть. Сейчас у хлебокомбината большой ассортимент продукции, и намного труднее стало работать.
- Вы говорите о конкуренции?
- Конечно! Пекарни сейчас на каждом шагу. В балахнинские магазины хлеб привозят из других городов. У нас в Балахне был один хлебозавод, и хлеба хватало на всех. Помню, председатель горисполкома Гудков - он на Чернораменке жил - каждый раз, когда ехал на работу, заходил на наш завод. Подходил к директору и говорил: «Ну, молодец! У меня душа спокойна. Город без хлеба не останется».
Я рада, что приехала в мою родную Балахну. Я проработала на заводе 26 лет. Потом возглавляла совет ветеранов. Каждый вторник я встречалась с пенсионерами и с их просьбами отправлялась к директору.
- Сейчас многие молодые люди предпочитают не работать или работать на дому. Откуда у вас были силы трудиться так долго на одном заводе?
- Просто любила свою работу и людей. Ко мне, как к матери, ходили. Я людей слушала, помогала, обо всём договаривалась с начальством. Когда ушла на пенсию, начала скучать по хлебокомбинату, по людям. Даже сейчас, когда я прихожу на комбинат, меня очень радушно встречают, в любви даже, бывает, признаются. Спасибо им за это большое!
Подготовил М. ШТЕЙМАН
На снимке: М.А. Бояркина.
Фото автора